ВОЗНИКНОВЕНИЕ КОНЦЛАГЕРЕЙ

У истоков их создания стояли не только СС, но и видные Функционеры НСДАП и СА.

Первые лагеря появились в феврале 1933 г. в Берлине и его окрестностях. Эти "дикие" лагеря размещались где попало: в бывших казармах, казематах, заброшенных фабричных зданиях, полуразрушенных пустующих замках. Наиболее страшной репутацией пользовались берлинская тюрьма "Колумбия-хауз" и лагерь на Генерал-Папенштрассе.

Пожар Рейхстага 27 февраля 1933 г. создал идеальный предлог для превентивных арестов. Они производились в безумном темпе. За пятнадцать дней, с 1 по 15 марта, в округе Кёльна схватили не менее 980 человек и 1500 в округе Дюссельдорфа. В целом по Пруссии за март 1933 г. арестовали 5000, в следующем месяце — вдвое больше. В масштабах страны административному аресту подверглось около 20 000 человек. Именно для этой цели и были организованы "импровизированные" лагеря СА.

Примерно в тоже время, что и "дикие" лагеря появились и "лагеря юстиции" в Ольденбургских болотах - Папенбург, Эстервеген. В них, наряду со штурмовиками, а позже - эсэсовцами хозяйничали и чиновники министерства внутренних дел. Официально в этих лагерях должны были содержаться уголовники, но в них попадали и политические заключенные, обвиняемые в государственной измене и в измене родине.

В системе СС первый концлагерь появился 21 марта 1933 г. В этот день Гиммлер организовал пресс-конференцию, объявив об открытии Дахау. Лагерь располагался в пригороде Мюнхена и предназначался для политических преступников. Комендантом Дахау назначили штандартенфюрера СС Хильмара Вэккерле.

22 марта прибыла первая партия узников, в основном коммунистов и социал-демократов. Их встретило руководство лагеря, подразделение баварской полиции и батальон эсэсовцев. Заключенные сразу почувствовали, куда они попали, после выступления командира охраны. Он, в частности, заявил:

"Товарищи эсэсовцы! Вы знаете, к чему призвал нас фюрер. Мы здесь не затем, чтобы по-человечески обращаться с этими свиньями, которые находятся перед нами. Мы не считаем их такими же людьми, как мы, мы считаем их людьми второго сорта. В течение долгих лет они умудрялись вести свою преступную деятельность. Но теперь к власти пришли мы. Если бы к власти пришли эти свиньи, они бы нам, всем нам, отрезали головы. Так что пусть не ждут, что мы будем с ними миндальничать. Если среди нас есть человек, который не разделяет идею крови, то ему не место среди нас, и пусть он уходит. Чем больше мы сгноим этих ублюдков, тем меньше нам их придется кормить".

Несмотря на издевательства, которые стали в Дахау обычным делом, эсэсовцы не производили еще сверхужасного впечатления. В Дахау процветали коррупция и пьянство, случаи неподчинения приказам старших начальников. Во многом этому способствовал либеральный настрой коменданта Вэккерле. Он тяготился своими обязанностями, мало следил за внутренним порядком, не развивал лагерную инфраструктуру. При всем при этом в Дахау произошла серия немотивированных расправ над заключенными. Рейхефюрер СС остался недоволен управлением Вэккерле, так как баварская полиция обвинила коменданта и администрацию в сокрытии четырех преступлений — расстреле евреев Артура и Эрвина Кана, Рудольфа Бенарио и Эрнста Гольдмана. Гиммлер был в особенности разъярен тем обстоятельством, что факты убийств получили слишком широкую огласку. И в июне 1933 г. он уволил Вэккерле с поста коменданта, а на его место назначил Теодора Эйке.

Став комендантом, Эйке принялся жесткими мерами наводить порядок в собственном доме. Первым делом он избавился от половины лагерного персонала, причастного к коррупции: из 120 человек уволили 60.

Эйке пожаловался Гиммлеру, что оберабшнитте "Юг" сплавляет в Дахау всякий сброд. Гиммлер пошел навстречу коменданту: в лагерь прибыло первое достойное пополнение. В основном это были молодые парни 20—22 лет, прошедшие строгий отбор.

Эйке окружил себя людьми, способными выполнить любой преступный приказ. Среди тех, кто входил в охранное подразделение Дахау, будущие профессиональные палачи: Йозеф Крамер (комендант Биркенау), Карл Отто Кох (комендант Бухенвальда), Ганс Лоренц (комендант Эстервегена), Михаэль Липперт (комендант Заксенхаузена), Макс Кегель (комендант Равенсбрюка, Гросс-Розена, Цирайса и Маутхаузена), Рихард Глюкс (инспектор концлагерей после Эйке), Фридрих Еккельн (высший руководитель СС и полиции на Юге России), Герман Барановский (комендант Лихтенбурга) и др.

Эйке вбивал в головы подопечных такие понятия, как "опасные враги государства" и "политические преступники". Каждое пополнение эсэсовцев проходило жестокий ритуал, проводившийся на плацу лагеря. Охрана на их глазах избивала узников, а затем они сами должны были проделать то же самое, сохраняя хладнокровие и выдержку.

Унижение человеческого достоинства получило в Дахау постоянную "прописку". Лагерный распорядок дня составили таким образом, чтобы каждый шаг заключенного приносил ему невыносимые страдания. Простая деталь лагерного быта превращалась в источник мучений.

В Дахау все нацеливалось на то, чтобы сломать заключенных морально и физически. Для подавления личности постоянно использовались переклички. Они проводились несколько раз в день, во время них арестанты неподвижно стояли в строю. Когда охранники замечали, что узники нарушают дисциплину, дежурный эсэсовец начинал проверку заново. Позже, в период Второй мировой войны, в концлагерях, где совершались побеги, перекличку могли вести целые сутки!

В первые месяцы, когда Эйке принял пост коменданта, волна убийств пошла на убыль. Но с осени их становится все больше и больше. Причем смерть пленников все чаще носит "загадочный характер".

Эсэсовцы, охранявшие Дахау, совершали преступления, основываясь на правилах, составленных Эйке. Эти правила он разрабатывал четыре месяца и утвердил 1 ноября 1933 г. В правилах четко прописывалось, как должны вести себя заключенные, что они обязаны делать и какая кара ожидает их, если они нарушат порядок. Обращает на себя внимание тот факт, что Эйке приказал заучить его "императивы" наизусть как арестованным, так и караульным, что, по его мысли, должно было укрепить властный дух у одних и вызвать страх — у других. Права у заключенных отсутствовали. Если узники хотели выйти на свободу, — что было возможно, поскольку лагеря тогда служили не местом уничтожения, а местом превентивного заключения — им предстояло пройти через эшелонированную систему издевательств. В противном случае узника ожидала смерть. Вот два наиболее ярких пункта:

"Статья 11. Нарушители нижеследующих правил считаются агитаторами и подлежат повешению, а именно:

— всякий, кто... занимается политикой, произносит агитационные речи, проводит собрания, организует группировки, слоняется без дела и отвлекает других;

— всякий, кто сообщает подлинные или лживые сведения о концлагере, а также распространяет россказни о зверствах для передачи врагам в целях ведения пропаганды, кто получает подобную информацию, хранит ее, разбалтывает другим, незаконно переправляет ее из лагеря иностранцам и т.п.

Статья 12. Нарушители нижеследующих правил считаются бунтовщиками и подлежат расстрелу на месте либо позднее повешению:

— каждый, кто нападает на охранника или офицера службы СС;

— каждый, кто отказывается повиноваться или работать по наряду;

— каждый, кто кричит, говорит громким голосом, подстрекает, выступает с речами во время движения в строю или во время работы".

В разряд "мягких" наказаний входило заключение в карцер, различные виды физического воздействия на "преступников". Обычно они сводились, по старой прусской традиции, к двадцати пяти ударам хлыстом (или палкой) в присутствии барака и персонала СС. Заключенных выводили и расставляли по четырем сторонам открытой площадки, в центре которой находилось сооружение, напоминавшее гимнастического коня. Жертвы подводились к нему, после чего один из пленников ложился на это сооружение. Двое охранников держали его за голову и за руки, а двое других по очереди наносили ему удары палками. Жертвы экзекуций истекали кровью, их отводили в больничный барак, и в течение последующих нескольких дней они не были способны пошевелиться

5 июля 1934 г. Эйке был назначен главным инспектором концлагерей и командиром охранных подразделений СС. Эйке получил штаб-квартиру в Берлине на Фридрихштрассе, но бывал на ней редко, поскольку постоянно находился в разъездах. Для начала он подчинил все тюрьмы и исправительные учреждения Гиммлеру, отбирая их у местных органов юстиции и фюреров СА (этот процесс будет идти до 10 февраля 1936 г., когда все лагеря перейдут к СС). 

Особое внимание Эйке уделил лагерям Ораниенбургу, Папенбург и Эстервеген. Там он расставляет верных людей: комендантом Папенбурга назначается штандартенфюрер СС Ганс Лориц, за Эстервеген отвечает оберштурмбаннфюрер СС Карл Кох. Уже 1 августа 1934 г. он получает от инспектора устав, где определено, каким видам наказания нужно подвергать узников и тех, кого недавно взяли под охранный арест.

В то же время Эйке закрывает некоторые лагеря, потому что они не вписываются в его систему. В них, во-первых, нет надлежащих условий для содержания заключенных, а во-вторых, они неудачно расположены. Например, лагерь Ораниенбург, принадлежавший Министерству внутренних дел Пруссии, находился в районе Потсдама, рядом с Берлином. Он не попал под сокращение и остался в ведении правоохранительных органов земли. После амнистии 1933 г., когда на свободу отпустили около 15 000  заключенных, в Ораниенбурге осталось несколько сотен человек. С сентября 1934 г. он использовался как резервный лагерь, но и с задачей едва справлялся. Тогда весной 1935 г. Эйке закрыл Ораниенбург. Впоследствии территорию лагеря передали для базы штандарта "Бранденбург" и Главного административно-хозяйственного управления СС (ВФХА), куда вошла инспекция концлагерей.

В 1935 г. Эйке закрыл не только Ораниенбург, но и двадцать других мелких исправительных учреждений. Небольшие по размерам лагеря он объединял в один концентрационный центр. Там, где подобная операция была невозможна, заключенных распределяли по уже имеющимся тюрьмам. Тратить деньги на старые тюрьмы Эйке не хотел. Главным для него было — строительство лагерей. Здесь ему приходилось жертвовать своей самостоятельностью.

Инспектор считался с администрацией земель: части "Мертвая голова" зависели от местных бюджетов. Правительство земель выделяло средства и на постройку пенитенциарных заведений. Эйке вздохнул с облегчением, когда в 1936 г. эта зависимость исчезла. Именно в тот момент строительство лагерей пошло чрезвычайно быстро. Как из-под земли один за другим возникни закрытые зоны: в 1936-м — Заксенхаузен, в 1937-м — Бухенвальд, возле Веймара, в 1938-м — Флоссенбург, возле Вейдена. После вторжения в Австрию в 1939 г. появляются Маутхаузен возле Линца и женский лагерь Равенсбрюк.

Новые лагеря, сооруженные не в спешке, а по зрелом размышлении, находятся в изолированных местах, но поблизости от больших городов — эсэсовцам следует предоставить возможность пользоваться всеми благами жизни.

В 1937 г. инспектор переместил штаб-квартиру в Заксенхаузен. Заксенхаузен считался его личным лагерем. В нем продолжился эксперимент,  начатый в Дахау. Эйке насаждал всю ту же систему, однако несколько изменил методы "воспитания". Исправить человека, считал он, можно через труд. Не случайно при входе, на воротах лагеря, поместили лаконично-циничную надпись: "Труд делает свободным" (Arbeit macht Frei).

Эйке действительно отпускал некоторых узников, когда признавал их "перевоспитавшимися". Перед тем как выйти, они подписывали бумаги, что с ними хорошо обращались, и обязывались не разглашать истинные условия их содержания. Но в большинстве случаев инспектор не проявлял снисходительности. Политические противники нацизма, представители "низших рас", "неблагонадежные элементы", уголовные преступники — словом, все те, кто оказался за решеткой, не надеялись на милосердие человека, отрицавшего само право на сострадание.

В 1934 -1939 гг. через концлагеря прошло около 200 000 заключенных.

30 августа - 1 сентября 1939 г. нацисты провели акцию "Заключенные". Две тысячи коммунистов и большое число антифашистов не членов КПГ были посажены в концлагеря.

В 1939 г. была введена смертная казнь в концлагерях за "саботаж" на военных предприятиях. Созданы также "штрафные лагеря" специально для вермахта. 24 октября 1939 г. был издан указ о более жестком обращении охраны с заключенными в концлагерях.

С началом войны сеть концлагерей стала стремительно расширяться. Были созданы лагеря смерти, где ликвидация узников шла непрерывным и ускоренным темпом, и "рабочие лагеря", где заключенные жили не больше трех-шести месяцев: там проводился приказ об "умерщвлении  работой".

Первоначально заключенные подразделялись на четыре группы: политические противники режима, представители "низших рас", уголовные преступники и "неблагонадежные элементы". Вторая группа, включающая цыган и евреев, подлежала безусловному физическому истреблению и содержалась в отдельных бараках. Среди политических заключенных были члены антинацистских партий, члены нацистской партии, обвиненные в серьезных преступлениях, слушатели зарубежного радио, члены различных религиозных сект. Среди "неблагонадежных" числились гомосексуалисты, паникеры, недовольные и т. д.

Все узники концлагерей были обязаны носить отличительные знаки на одежде, в том числе порядковый номер и цветной треугольник. Политзаключенные носили треугольник красного цвета, уголовники - зеленый, "неблагонадежные" - черный, гомосексуалисты - розовый, цыгане - коричневый. Евреи носили помимо классификационного треугольника еще и желтый, а также шестиконечную "звезду Давида". Нарушивший расовые законы еврей должен был носить черную кайму вокруг зеленого или желтого треугольника. Иностранцы также имели свои опознавательные знаки, французы носили нашитую букву "F", поляки "Р" и т.д. Буква "К" обозначала военного преступника, "А" - нарушителя трудовой дисциплины. Слабоумные носили нашивку Blod - "дурак". Заключенные, участвовавшие или подозреваемые  в  побеге, должны  были носить на груди и на спине красно - белую мишень.